Татьяна Белоусова — автор популярных книг, психолог, член Национальной ассоциации специалистов по протоколу.

Обладатель Государственной Национальной премии «За вклад в развитие делового этикета в России» (2017), которой награждены всего несколько специалистов в стране.

Эксперт по этикету и протоколу, тренер по уверенному поведению, специалист в области моды и стиля.

Автор множества семинаров и тренингов различных направлений, в том числе для агентства «Деловой протокол» при Правительстве РФ, для Правительства Крыма, в ЦНТИ «Прогресс» и НОУ «Северная столица».

На авторский семинар «Деловая культура. Корпоративный имидж. Служебный этикет» многократно приезжают сотрудники крупных компаний России («Газпром», «Роснефть», «Аксона» и др.), руководители и служащие дум, администраций городов и республик России, а также Байконура.

Еще в 1998 году Татьяна Белоусова стала первым преподавателем первых курсов «Имиджмейкер» в Санкт-Петербурге (Институт культурных программ).

Татьяна — профессиональный тренер по развитию навыков уверенного поведения, как в жизни, так и в особых случаях (съемки, выступления, сложные переговоры).

Ее авторский семинар по уникальной методике «Хороший вкус у вас в кармане» остается неизменно привлекательным для множества слушателей.

Книги автора: «Хороший вкус у вас в кармане», «Ангел носит GUCCI», «ЭТИКЕТ: полный свод правил светского и делового общения», «ВСЁ про ЭТИКЕТ», «Мужской костюм: Полное руководство по подбору и эксплуатации», «Деловой этикет: необходимый минимум для современного человека».

Александр Прокопович: Татьяна, существует какой-то отдельный авторский этикет?

Татьяна Белоусова: По поводу каких-то отдельных этикетов я все время не устаю повторять, что если человек умеет себя вести в обществе, в трамвае, на фуршете, в сети, то он умеет себя вести. Или не умеет и делает нелепые ошибки в коммуникациях просто из-за недостаточного воспитания. Не хочу никого обидеть, но вот именно через сообщения – через мессенджеры, через общение в сети – ты понимаешь, как много людей других культурных кодов существовало в мире до того, как появились сети, то есть об этом не догадывались, общаясь в своем узком кругу.

Александр: «Другие культурные коды» – расшифруйте.

Татьяна: Не поздороваться, не обращаться по имени, не поблагодарить или не ответить, что получил письмо. Допустим, получил письмо – потребуется сколько-то дней для содержательного ответа. Или сообщение рабочего порядка – в выходные и в неурочное время. То есть множество таких ситуаций, которые в узком кругу, допустим, взаимодействия автора–редактора тоже присутствуют.

Александр: Это правда, запросто можно получить рукопись во втором часу ночи с субботы на воскресенье. И да, ты понимаешь, что можешь не отвечать, но ты же прочел, но ты же уже напрягся.

Татьяна: Это во-первых. Во-вторых, может же последовать еще вопрос: «Ну так вы же прочитали наконец или не прочитали?» То есть авторы же нетерпеливые такие создания, они же так ждут реакции.

Александр: Это всегда болезненный момент – неответа. И рационально понимаешь, а на эмоциональном уровне это, конечно, может вызывать негатив, и, наверно, автору не стоит нарываться на такой вот отрицательный эмоциональный ответ. Татьяна, знаете, в последнее время постоянно себя ловлю на том, что я отвечаю на мессенджер без «здравствуйте». Вот вопрос – сразу отвечаю и потом вспоминаю. Что-то отвечу, потом: «Привет».

Татьяна: Я бы сказала, что в мессенджерах, конечно, такая очень укороченная коммуникация. Время приведет как раз к тому, что там все будет сокращаться без лишних реверансов – это понятно. Но в общем – да, такое я тоже встречала часто и тоже могу, допустим, ответить «добрый» и уже не набрать – день или вечер. И потом думаю: ой, чего-то как-то я тоже сокращенно.

Александр: Меня, кстати, постоянно удивляет неприятие этого приветствия – «доброго времени суток». С учетом того, что мы все живем в разных часовых поясах, то оно мне не казалось чем-то криминальным. Но вместе с тем я знаю, что в сети крайне негативно реагируют на такого рода приветствия. Это оправданно?

Татьяна: Я, кстати, попала как-то на обсуждение в чате филологов этого вопроса, и что меня удивило: если раньше я от филологов слышала, что это совершенно невозможное словосочетание, то потом вдруг я вижу, что довольно продвинутые, в профессорском звании люди говорят о том, что это совершенно допустимо. Я не знаю, меня еще коробит, например: я все время слышу про уток.

Александр: То есть это, скорее всего, из разряда непривычного, которое либо войдет в речь, либо не войдет – время покажет. 

Татьяна: Да, но почему не использовать хорошее слово «здравствуйте», которое не привязано ко времени?

Александр: Почему я говорю об особенном авторском этикете: наверное, хотелось бы поговорить с вами о двух сферах особенностей. Первая – это все-таки действительно специфические взаимоотношения авторов с читателями, с редакторами, с коллегами; а второе: автор – это некая свобода, автор – это некая необычная личность, которая как-то себя проявляет. И, может быть, у него более широкие рамки вежливости-невежливости? То есть, может быть, автор может себе позволить то, что не может себе позволить обычный человек? Даже в трамвае.

Татьяна: Но я бы сказала: с чего, с каких пирогов?

Александр: Такая творческая личность…

Татьяна: Творческая, я понимаю. Но творческих людей у нас много. Если мы говорим действительно о какой-то гениальности уже за гранью нормы, опять же не могу не вспомнить замечательного композитора, музыканта Каравайчука нашего петербургского легендарного.

Александр: Но он потрясающе корректный человек.

Татьяна: Да, но это не мешало ему выходить из дома в наволочке на голове. Вот если ты действительно настолько гениален, как Каравайчук… Но не знаю, с другой стороны, социализацию никто не отменял, правила, нормы поведения в обществе остаются прежними: быть аккуратным, быть собранным, быть в приличном костюме, быть вежливым в проявлениях, не до дребезга там – «чего изволите», – но достаточно… Этикет сейчас – это уже не свод правил, это модель достойного поведения в предлагаемых обстоятельствах.

Александр: Но вы же прекрасно знаете, будучи автором, и автором с опытом и множеством поклонников, что очень важно продвижение. И, скажем, возможно, образ авторский, имидж, или, как сейчас говорят, «лук»…

Татьяна: А еще личный бренд.

Александр: Да, да. Формирование личного бренда, оно же тоже может складываться вот таким необычным образом – с наволочкой на голове. Может быть, ради этого есть смысл нарушать какие-то правила приличия?

Татьяна: Вы понимаете, я думаю, что как раз-таки наволочка здесь не показатель, она скорее сигнал о невротизации какой-то персоны.

Александр: То есть не причина, а следствие?

Татьяна: Да, а если что-то человек выдумывает эпатажное, именно вот выдумывает, измышляет неорганичное, не рожденное внутренней потребностью, то это всегда видно, это всегда фальшивит. Понятно же, когда личный бренд выстроен с внешней стороны, а внутреннее содержание не соответствует. Всегда есть какой-то credibility gap – разрыв достоверности, который в восприятии как раз больше напортит, чем поможет.

Александр: Неужели все просто? То есть неужели все, что нужно автору, – это просто соблюдать общепринятые правила, и все хорошо? Я знаю, что 9 из 10 популярных авторов всегда опаздывают на встречи. Причем я думал, что это какая-то загруженность, но нет, это умышленно, вплоть до того – я был свидетелем, когда один из очень известных авторов специально выжидал 30 минут, прежде чем выйти на встречу.

Татьяна: Но с моей точки зрения, это безобразие, и я бы не стала ждать.

Александр: Люди ждали.

Татьяна: Удивительно, потому что на публичные встречи с автором, как правило, не продают билеты.

Александр: Да.

Татьяна: В этой связи меня больше удивляет, когда ждут Гергиева в опере по часу. Я бы уже сдала билет минут через пятнадцать.

Александр: Я про что – люди считают, что вот так и надо, что если ты себя ценишь, то ты должен приходить последним.

Татьяна: Для меня это очень странное представление. Я воспитана в семье – и родительской, и мужем – в такой строгости, что всегда прихожу раньше назначенного срока, чтобы быть готовой, чтобы, я не знаю, припудрить носик, переобуться, если это требуется. То есть быть готовым к встрече – это такая внутренняя дисциплина. Кстати, даже в векторной системе проявления вежливости, когда ты встречаешь уже кого-то, то ты свой статус поднимаешь. То есть входящие люди тебя устно приветствуют, а ты можешь предложить руку, занять сразу статусную позицию, будучи хозяином положения, хозяином помещения. Условно, конечно.

Александр: То есть это просто миф? 

Татьяна: Это, конечно, миф, и плюс еще, как я наблюдаю в жизни, это такая распущенность. Я у молодежи даже спрашивала: «Но на самолеты же вы не опаздываете?» На что мне сказали: «Опаздываем». Этот тренд зародился, подозреваю, от наличия мобильного телефона, когда можно сообщить, что «ой, извините, извините, я задерживаюсь, я попал в пробку», там еще что-то. И меня научила старшая подруга очень простому фокусу. Я всегда предупреждаю: я дольше пяти минут не жду.

Александр: Но это жестко.

Татьяна: А что делать?

Александр: Мне кажется, тут еще многое зависит от уверенности в себе. Потому что, если ты настолько уверен, что готов отказаться от важной встречи, если она задерживается на пять минут, – ты кремень.

Татьяна: С незнакомыми людьми молодого возраста я такие предупреждения делала. Конечно, когда ты в статусной позиции, – это один разговор, а когда, допустим, ты зависим от кого-то, то есть твоя позиция чуть ниже, то, наверное, будешь ждать, если для тебя это очень важно.

Александр: Интересный аспект: насколько автор, в каких случаях – ниже или выше. С одной стороны, мы понимаем: автор – это фактически вершина творческой деятельности, он должен быть всегда выше. И в то же время взаимоотношения автора с редактором – они, вероятно, всегда происходят в какой-то неравной ситуации.

Татьяна: Я считаю, что да. Что касается, допустим, отношений автора и редактора, я в любом случае считаю, что редактор важнее, главнее и выше. Потому что – сейчас объясню – это как врач с пациентами. У редактора несколько таких «пациентов».

Александр: Вы знаете, есть такая штука: худшее, что может сказать редактор автору, – это «ты у меня не один такой».

Татьяна: Редактор, может быть, и не допустит этого. Но автор это вполне может осознавать, что у редактора есть еще какая-то работа – это раз. Во-вторых, если говорить опять же, что человек создал, он может оценивать как угодно, но решение принимает редактор. Годится это, не годится – то есть вообще решение о печати. Вообще, кстати, меня всегда очень поражало, Александр, почему многие люди до сих пор уверены, что книги издавать нужно за свои деньги?

Александр: У меня один ответ: потому что, к огромному сожалению, существует бутылочное горлышко прохода самотека к редактору и к ответной реакции. И огромное количество текстов – это факт – просто безответно лежат в архивах и почтах и так далее. Вот как единственный ответ: «Ну, хорошо, я напечатаю сам». 

Татьяна: Ну и в итоге эти книги размещают у себя дома на антресолях, у знакомых и так далее. То есть в любом случае в издательском бизнесе все равно ключевое звено – это редактор. Я понимаю, что не было бы авторов… И поэтому автор – тоже величина. Но сколько на самом деле величин из ныне живущих?

Александр: Тут есть проблематика, конечно, потому что я вам честно скажу, редактор с большим опытом – у него есть тенденция «сноса крыши», потому что он общается с большими авторами и он автоматически думает, что он настолько же велик. А понятно, что это разные профессии и разные, скажем так, величины. Но опасность такая есть. Мы говорим сейчас об авторском этикете, но, конечно, редакторский этикет и понимание своего места в этой цепочке – кто причина, кто следствие – наверное, не менее важно. 

Татьяна: Когда я говорю об этикетных ситуациях, я всегда ввожу несколько одномоментно работающих тенденций. Это понимание своей позиции в контакте, это сохранение дистанции. То есть не переходить на очень личные темы. 

Когда ты только приходишь, только начинаешь взаимодействовать, неплохо бы держать не холодную, высокомерную, но такую ровную, доброжелательную, но тем не менее дистанцию, не вываливая сразу – о семейном положении, о финансовом положении, о том, что ты ешь на обед, – то есть какие-то такие, опять же общечеловеческие, моменты и пытаться дружить сразу.

Александр: Но мне кажется, что зачастую это не попытка дружить, а это попытка манипулировать. Потому что ты как бы вовлекаешь контрагента в свою жизнь, и он уже не будет к тебе относиться так, как он относился бы без этого. Но это работает.

Татьяна: Но тем не менее не одобряется, так скажем, общим этикетом.

Александр: С другой стороны, редакторы – мы же читаем текст авторский – и хотим не хотим – мы погружаемся в него, переживаем. И, наверное, отношения между редактором и автором в любом случае более интимные, чем в каких-то других областях. Такой вопрос: с точки зрения социального статуса, как вы считаете, в обществе вообще какая ступенька у автора? 

Татьяна: Что называется, всегда показываю на себе. Достаточно много получаешь уважения, поглаживания и так далее, но наравне с этим вполне бытует: кто только сейчас не пишет книги! Это уже стандарт, любой специалист любой профессии должен хотя бы одну книгу издать, написать. Этим никого не удивишь. То есть «ну и что такого?» Тоже, в общем, это существует, и мне кажется, как в любом, собственно, деле, есть люди, испытывающие авторитет и уважение к художнику, к музыканту, к автору, либо: «А что тут такого?» 

Александр: Давайте возьмем такую классическую ситуацию контакта авторов – это встреча с читателем. Есть ли тут какая-то специфика, какие-то правила, которые нужно соблюдать? Кроме того, что, как мы уже знаем, все-таки надо приходить вовремя. Хотя надо понимать, что наши читатели тоже не являются суперкорректными людьми. И очень часто автор, придя вовремя, вынужден ждать, когда соберутся его поклонники. Итак, правила встречи с читателем.

Татьяна: Вот это точно будет похоже на этикет, как мы его понимаем, со всеми «надо», «нельзя», «не рекомендуется», «рекомендуется». Да, я считаю, что приходить нужно вовремя. Когда готовишься к публичной встрече, нужно готовиться не только головой, содержанием и так далее, но все-таки и внешний вид как-то подавать, как минимум аккуратным, извините, вымытым. Разные бывают случаи, я поэтому и упоминаю.

А что касается публики, допустим, во время получения автографов: стоит очередь – неважно, 10 человек, 20 человек, иногда это бывает и 100 человек, на книжных ярмарках там очень много народу – и начинают рассказывать про свои какие-то личные случаи, спрашивать какого-то совета, еще что-то. Ты нервничаешь, вроде бы невежливо захлопнуть книгу и сказать «следующий». И ты вынужден: «Вы простите, но смотрите, как много людей стоит». То есть еще ты же и в неловкой ситуации просишь прощения. Поэтому, когда нет людей, вы можете пообщаться с автором. Но когда стоит очередь, все-таки надо быть более корректным.

Еще очень забавные случаи, они повторяются каждый раз. Протягивается книга, я говорю: «Кому подписываем?» Причем это не зависит от возраста, человек, улыбаясь, говорит: «Мне». А это тоже время. Я говорю: «Я понимаю, очень рада, что для вас. Ваше имя назовите, пожалуйста». То есть мы все равно затрачиваем минутку-две, чтобы выяснить, какое имя нужно написать в книге. Ну и относительно авторского этикета, в этом случае я все время воплю, я об этом уже и видеоролики писала: ну не подписывают наши авторы правильно автографы. Они их ставят на форзаце.

Александр: Там, где есть пустое место, там они и ставят, я так думаю.

Татьяна: Вообще-то оно и на титульном листе есть, и по правилам именно этикета, по правилам букинистики, автор ставит автограф под своим именем. То есть на титульном листе под своим именем ставится пожелание, ставится подпись, обязательно должна быть дата и место, хотя бы город обозначить. Иначе книга букинистами считается испорченной.

Александр: Надо соблюдать правила соцсетей, получается, все теги надо упомянуть?

Татьяна: Да. И поскольку мои книги у букинистов бывают, и мне с возмущением пишут об их стоимости у букинистов, поэтому я так придирчиво отношусь к тому, что даже известные авторы, которые на слуху, подписывают книги неверно. У меня есть такой атлас мира, который дарила мне бабушка в школе, и она от себя дарила и подписала «внучке на день рождения». Но для букиниста это тоже книга уже испорчена.

Александр: Почему?

Татьяна: Не должно на форзаце ничего быть.

Александр: В общем, если у вас есть книга, подписанная на форзаце, знайте: букинисту эту книгу отдавать нельзя, храните ее, пускай будет в семье, в семейной библиотеке. 

Татьяна: Александр, давайте-ка добавим еще театрального этикета, когда идет встреча. Понятно, что это не театр и кто-то может зайти, кто-то – пробраться через ряды, кому-то нужно будет раньше уйти, а встреча еще не закончилась, – то есть здесь довольно свободный, конечно, момент, – но тем не менее следует стараться не пробираться вглубь ряда, если есть более близкие свободные места, не шуршать фантиками, не грызть семечки, отключать мобильные телефоны. То есть весь тот список, который, собственно, существует уже много-много десятков лет в театральном этикете. 

Александр: Татьяна, очень часто на встречах бывает достаточное количество городских сумасшедших. Что делать писателю? Понятно, что в идеале ведущий должен гасить эти истории, но, если не повезло с ведущим, как реагировать автору?

Татьяна: Я была в таких ситуациях. И выходишь из них каждый раз по-новому. Вообще в этикете не бывает готовых рецептов. Почему я и говорю о том, что этикет – это модель достойного поведения в предложенных обстоятельствах. Вот обстоятельства и публичная встреча, автор что-то рассказывает – некий человек, он, по-моему, мне зубы пытался сфотографировать в момент, когда я говорю. Призывы «простите, пожалуйста, сейчас не фотосессия, сядьте на свое место» помогали, минут на пять.

Но почему я так подробно? Вы понимаете, мы не знаем, с кем мы взаимодействуем. А если это агрессивный человек? 

Александр: То есть не шутить?

Татьяна: Вы же не знаете, есть ли чувство юмора у человека и насколько он действительно в адеквате.

Александр: Включаем модель психиатра, да, очень так вежливо?

Татьяна: Да, спокойное лицо, спокойные интонации. В каких-то случаях можно делать вид, что ничего не происходит и тут пустое место. К сожалению, готовых рецептов все-таки не будет. 

Вообще, это достаточно сложная ситуация, потому что она по факту «неэтикетная». Когда кто-либо что-либо нарушает, ты вынужден разные нестандартные методы искать. Это все – как в дорожном движении.

Александр: То есть уже авария, и тут трудно?

Татьяна: Да, либо вы ее избегаете каким-то чудом. Кстати, умея маневрировать. Тут тоже очень важно, насколько сам автор гибок, быстро может найти какие-то решения в этой ситуации.

Александр: Коль мы говорим о взаимоотношениях автора с окружающей средой, так или иначе, не секрет, что большинство самых талантливых авторов являются интровертами-интровертами. И для них любая встреча, любой контакт – неважно, с редактором или читателями, да что там, иногда даже письмо написать, – это испытание. Может ли тут чем-то помочь знание этикета?

Татьяна: Если тебе нужно написать письмо, а редактору письмо – это деловое письмо, – садись и пиши, как бы ты там ни был интровертен. Не хочешь иметь публичные встречи, значит, не идешь на публичные встречи. 

Александр: Татьяна, а как должен вести себя автор в сети? Мы понимаем, что сейчас интернет – это среда, куда выливается огромное количество и негатива в том числе. И автор так или иначе входит в публичное пространство.

Татьяна: И он очень доступен.

Александр: Очень доступен. Что тут делать? Потому что может быть похвала, а может быть критика, а может быть, скажем, критика не от читателя, а от коллег и так далее. Как себя правильно вести?

Татьяна: Про то, что мы внутри еще все недостаточно взрослые, – очень много лет даже на семинарах упоминаю. И когда какой-то такой смешной вопрос поступает от слушателей, я все время говорю: «А как бы ответил взрослый человек?» А ведь иногда пишут просто такие вопросы, которые даже трудно представить: как почистить серебряные ложки?

Александр: И как? 

Татьяна: Есть очень много способов. И ты теряешься, потому что… ну почему вдруг серебряные ложки? Я ничего не ответила на этот вопрос, и человек продолжает писать. И ты пытаешься объяснить про чувство такта – не понимают все равно. Хамства у меня не было, у меня был один хейтер, кто-то его все-таки заблокировал на страничке. Очень умный, он так резвился, остроумный! Да, он писал резкости, да, он писал иногда грубости. Но это было забавно. Мне кажется, если относиться к этому по-взрослому, то это не будет страшить. 

Александр: Очень трудно реагировать на критику своего текста спокойно. Просто потому, что твой текст – это часть тебя. И мы реагируем так, как будто бы речь идет о каких-то совершенно личных вещах. Многие авторы просто по полдня сидят в пространстве социальных сетей, пытаясь ответить, пытаясь как-то отстоять свою позицию, и часто впадают в депрессию. Бог знает что происходит!

Татьяна: Да, я тоже до сих пор помню историю с первой моей книгой «Хороший вкус у вас в кармане». Я одной интересной для меня женщине подарила эту книгу, и при встрече она мне говорит: «Ну и что ты, чем ты тут хвалишься? Такие банальные, совершенно всем известные вещи». И я это запомнила, потому что это меня действительно беспокоило. Да, это тревожит. Но, с другой стороны, находишь единомышленников, которые говорят «о, это здорово», и много школ открылось по моим книгам.

Мне пишут о том, что на сотнях сайтах вообще встречают мои тексты без подписи, без указания. Это тоже травмирует. И мне помог Леонардо Да Винчи. Я встретила его фразу, ему приписываемую во всяком случае. «Все люди делятся на тех, кто видит; на тех, кто видит, когда им показывают; и на тех, кто не видит». То есть примерно по трети этих людей.

Александр: То есть надо воспринимать это просто как некую данность и понимать, что это, скажем так, издержки профессии, стихийное бедствие?

Татьяна: А может быть, кому-то поможет английская пословица: «Только некоторые наши слова, только для некоторых людей имеют только некоторый смысл».

Александр: Это справедливо, но очень трудно с этим смириться.

Татьяна: Банальность, но, действительно, люди бывают в разном настроении, в разном состоянии. Если мы говорим о художественной литературе: ну не заходит книга, хотя ты точно знаешь, что это замечательный автор, что это вот прямо стоит почитать. Я не знаю, в солнечную летнюю погоду он не пошел. А в ноябре под дождем и в уютном пледе, и в кресле… То есть всему должна соответствовать своя ситуация – обстоятельства, атмосфера, погодные условия.

Александр: Скажите, Татьяна, а есть ли какая-то специфика межавторских отношений? Вы же знаете, что отношения между авторами зачастую бывают куда жестче, чем отношения между автором и хейтером, потому что тут и зависть, и бог знает что.

Татьяна: Ревность. 

Александр: Да. В нашей редакции есть достаточное количество суперуспешных авторов, и просто удивительно, именно успех является катализатором не травли, но негативного отношения со стороны других авторов.

Татьяна: Вы знаете, вспоминается история из моей юности. Я тогда училась в Ленинградском на тот момент университете, который сейчас Санкт-Петербургский. А профессора-то тоже друг другу вообще что только не устраивали. Любая интеллектуальная область деятельности всегда будет сопровождаться интригами, кознями, завистничеством, подлыми поступками. Этикет тут бессилен.

Александр: Я вспоминаю одного автора, который всю свою почту подписывает «с уважением, гениальный такой-то». Но, может быть, это некая фишка? Возможно, нарушение этикета хорошо работает с теми, у кого нет достаточного уровня понимания правил хорошего тона. Вот у кого такого нет, на тех это работает. 

Татьяна: Это как раз о разнице в культурных кодах. Что для тебя хорошо и что для тебя плохо. Потому что подписывать – я знаю такой псевдоним у барышни – «Великолепная», например, это же не только пиар, это скорее планка. Ну человек сам себя будет подстегивать. И каждый раз ты будешь где-то немножечко невеликолепным, потому что все мы люди. И ты, даже если страдаешь перфекционизмом, все равно у тебя будут ситуации – где-то неловко, где-то нелепо, где-то не очень умно. А ты же уже себя назвал гениальным или великолепным.

Александр: Татьяна, очень многие авторы стесняются того, что они авторы. Правильно ли уходить в такую некую анонимность? То есть очень многие будут до последнего молчать, что он пишет сценарии какие-то, что он имеет отношение к тем или иным произведениям. Насколько важно автору все-таки не стесняться того, что он автор? Вплоть до того, что человек присылает рукопись и даже не подписывает. Насколько это правильно – вот эта «бесподписанность»? 

Татьяна: Да, другая крайность. Но, собственно, это одна и та же молекула, как говорят, нет низкой или высокой самооценки, а есть неустойчивая самооценка. И у кого-то на одной стороне будет перевешивать «я великолепный» и «я гениальный», а у другого – «а достоин ли я, могу ли, право имею ли?». То есть мы попадаем уже в зону психологии: о том, как человек себя ощущает. А если ты делаешь что-либо добротно, ответственно, профессионально, например пишешь книги, то почему ты этого должен стесняться.

Александр: Правильно ли я вас понял, что, по большому счету, если мы говорим об этикете автора в профессиональном сообществе, то тут все очень просто: надо посмотреть книгу по деловому этикету и придерживаться этих знаний?

Татьяна: Да, в пространстве редакции и книжного бизнеса мы находимся в ситуации деловых отношений, делового общения, и поэтому нам нужны нормы делового этикета, потому что они отличаются от общего. Иногда я такую фразу говорю, она очень коряво звучит: чем больше людей изучают деловой этикет, тем меньше воспитанных людей становится в обществе.

Александр: Ой, расшифруйте.

Татьяна: Расшифрую. Дело в том, что деловой этикет – исторически сложилось так, что это правило мужского сообщества. Потому что женщины-то пришли на службу не так давно, ну, сто с небольшим лет назад. И то там вынужденные обстоятельства – война. По литературе, по фильмам знаем, что такое общество без дам.

Александр: Ну, казарма….

Татьяна: Или английский клуб мужской, где можно скинуть пиджак, закатать рукава, снять, расслабить галстук и говорить на какой-то другой лексике. И подавать пальто не нужно, и ручку подавать, и дверь приоткрыть.

Александр: Деловой этикет – это фактически перевод всех участников в мужскую парадигму?

Татьяна: В бесполую. То есть договорились, что у нас пола нет, ну так, условно. И вот этот переворот очень часто путает, потому что люди спрашивают: «А вот я захожу, и сидит коллега женщина, так я должен ей подать руку?» Я говорю: «Все то же самое, только слово “женщина” зачеркните и дальше действуйте так, как бы вы действовали с коллегой». Оно не ложится, конечно, мы же биологические существа, мы не можем не реагировать на пол друг друга. Плюс ментально у нас не принято с дамами здороваться за руку, это удивляет, и женщины не умеют делать это правильно. На встречах, особенно если это госслужба, допустим, встречаются две команды, и мужчин больше, и стоят женщины – они мне сами рассказывают. Говорят: «Мы вдвоем стоим, как дуры, они все здороваются». Я им все время говорю: «А что ж вы стоите-то, как дуры, идите и здоровайтесь тоже и представляйтесь». Но у нас вот это как-то еще немножко не заведено.

Александр: Нет, ну, смотря как здороваться. Знаете, в среде бандитов и бывших спортсменов такое здорование – полуобнимание такое, знаете?

Татьяна: Знаем, знаем.

Александр: Я думаю, так надо с женщинами тоже. Это привнесло бы…

Татьяна: Это приятнее. Японская делегация однажды приехала и именно так здоровалась. Видимо, они какой-то фильм смотрели, и они – не просто за руку, а еще вот это вот похлопывание.

Александр: Приобнять, да.

Татьяна: Да. В России с 1917 года все пошли работать уже, и статья за тунеядство чуть позже появляется. Поэтому на службу, на работу вышли все. И так вот случилось, что у нас практически не осталось светских событий, куда тебя приглашают как персону, а не как профессиональную функцию. И получается, мужчина может оставаться собой и там, и там, а женщина должна учитывать: ей в длинном платье или в деловом костюме приходить на событие, она тут как персона или профессиональная функция.

Александр: Еще вопрос. Авторы – на голодном пайке с точки зрения встреч. С другой стороны, любой автор может получить огромное количество встреч, но тех, которые ему не нужны. Не секрет, что многие библиотеки приглашают авторов, причем приглашают с такой интонацией, как будто ему повезло. А мы понимаем, что на встрече в библиотеке будет 5 человек, на продажи это вообще никак не действует, а ты фактически выполняешь такую роль, ну, развлекающую.

Татьяна: Массовика-затейника.

Александр: Именно. Как реагировать? Все равно соглашаться? Но это же часть работы. Вот вы говорили о функции, но вот это часть функции писателя – встречаться, рассказывать о себе. Или говорить: нет, до свидания?

Татьяна: Если человек сидит в процессе, а я, допустим, писать могу только запойно, ни на какую встречу в библиотеку ты не вылезешь. Просто говоришь о том, что ты занят и работаешь. Но опять же все зависит от того, что за библиотека, куда зовут. И действительно, может прийти не 5 человек, а 55, а это уже все-таки…

Александр: Это же тоже какие-то правила. То есть, знаете, человек отказывает, и вот о нем идет дурная слава; это библиотеки, вот он отказывает, а библиотеки общаются.

Татьяна: Нет, нужно правильно отказывать, перенося встречи.

Александр: Вы сейчас плохому хотите научить, да?

Татьяна: Почему же плохому-то?

Александр: Перенося. То есть: «Сейчас не могу, могу через два с половиной года»?

Татьяна: Ну, лучше через два с половиной месяца. И так несколько раз. 

Александр: У меня был вопрос по поводу того, должен ли как-то меняться этикет в зависимости от того, как меняется статус автора. Но вы ответили. То есть, по-хорошему, не должен.

Татьяна: Да, он должен как человек приличный зайти в редакцию и оставаться приличным человеком, даже если его на олимп вознесло.

Александр: И как приличный выйти. А есть ли нюансы, касающиеся жанра? Или вне зависимости от жанра этикет – это некая константа.

Татьяна: Ну, что касается жанра, помните, я как-то вам даже предлагала мастер-класс «Этикет для героя»? Потому что встречала я, даже в книгах нашего издательства, в детективном жанре в основном: описываются какие-то бытовые ситуации, в которых человек не жил. И фантазируют там вообще просто!

Александр: Не только в детективах. Странным образом, мы все работаем где-то, но почему-то, как только действие проходит в офисе, почему-то абсолютно все фантастическое. Вероятно, незнание этикета действительно. И аналогично – это то, что связано со светским обществом и с элитой.

Татьяна: С деталями интерьера, с деталями накрытия стола – то есть вот эти все нюансы. И более того, это очень интересно с точки зрения и сюжета в том числе. Только одна история: как есть устрицы – я тут мастер-класс прослушала. Я точно поняла, что я их есть не буду. Но там действительно можно такую закрутить интригу детективную с этими устрицами. 

А в фэнтези, знаете, что еще смешное я встречала? Современные авторы вообще себе не представляют бытовых условий замка. И как туалет выглядел, и как люди умывались, и как эти предметы назывались. 

Александр: То есть мы с вами можем, как некое заключение, чтобы писать, скажем так, не только про себя, но писать в том числе и про какие-то аристократические слои, неважно в нашем времени или в прошлом, писать про топ-менеджмент, невозможно без знания делового этикета и без знания этикета высшего общества, который специфичен. И надо обращаться к профессионалам.

Татьяна: Я сейчас на встречах с новыми людьми в каких-либо собраниях все время спрашиваю: «Как вы себе представляете момент общения, старт общения, если вам закрыть лицо, связать руки?» То есть в любом случае любой контакт начинается с ритуалов этикета. И никак по-другому он начаться не может, и никак по-другому он закончиться не может.

Ну и в ходе процесса, что называется, вы либо друг другу понятны, в одной системе координат, либо начинаете тормозить во взаимодействии. Потому что, допустим, то, с чего мы начали: кто-то не ответил на письмо, кто-то не выполнил обещание, кто-то опоздал. И вот эти все шестеренки начинают сбоить, зубчики – ломаться, и общение не доставляет удовольствия, и дело не идет, если мы говорим о деловом этикете.

Александр: Не может ли это быть неким правилом этикета – неответ на письмо? То есть условно: если я тебе не ответил на письмо, значит, я просто сказал тебе «нет». 

Татьяна: Не знаю, как у вас, а у меня, и не только у меня, письма в сети теряются.

Александр: То есть человек не знает, дошло или не дошло, есть ли какая-то закономерность или нет?

Татьяна: Да. И поэтому просто и коротко «письмо получил, требует рассмотрения», то ты понимаешь… Особенно если ты поставлен в сроки какие-то, ты их выполнил, а оттуда ни ответа, ни привета. И начинаешь через мессенджеры или через еще одно письмо: «А получили ли вы то мое письмо?» И если бы приходил ответ, что письмо получено, то это бы облегчило ситуацию.

Александр: Ну да, согласен, хотя, к сожалению, на сегодняшний день именно в редакционных кругах неответ – это как бы умолчание, по умолчанию чаще всего именно не отвечают, что не есть хорошо, я считаю. Потому что, ну…

Татьяна: Но даже если это «нет», то напишите, что это «нет».

Александр: Есть свои нюансы, потому что «нет» – это принятие решения, это некая ответственность. Ты – вестник. А так – ситуация заморожена, подвешена. Но я согласен, если мы возвращаемся к тому, что деловой этикет частично, скажем так, уходит от человечности какой-то, то это как раз одно из проявлений, пускай и неправильного, тенденции в ту же сторону. Ты так никогда в жизни со знакомым не поступишь, а вот неизвестному в деловом общении – запросто.

Татьяна: Да, получается ситуация – люди стоят лицом к лицу, один спросил о чем-то другого, другой молча развернулся и ушел.

Александр: Мне кажется, это очень хорошая метафора. Мы всегда должны общаться так, как будто стоим лицом к лицу. 

Татьяна: Хотелось бы, да.

Александр: Буду использовать. Спасибо, Татьяна, огромное.